Впервые я увидел Владимира Балашова на сцене Свердловского театра юного зрителя полвека назад. Свою любовь к сцене через много лет он выразит словами любимого героя Николо Паганини:
"Давно я не играл при полном зале...
Люблю неровное дыхание толпы,
Букет одежд, мельканье опоздавших,
Духи партера, чинный рокот лож,
И громкое брожение галерки..."
Букета одежд и духов партера, конечно, не было на том давнем спектакле: откуда они у ремесленников, школьников и нас, бедных студентов? — зато всего остального неровного дыхания толпы и бурного брожения галерки хватало в зале полной мерой: мы, затаив дыхание и неистово аплодируя, смотрели спектакль про наше собственное недавнее военное детство —инсценировку повести И. Ликстанова "Малышок", удостоенной Государственной (Сталинской) премии.
И молодой актер Владимир Балашов, выступая в роли рабочего паренька, играл самого себя. Выросший в бараках строящегося Уралмаша, он с детства отлично знал эту среду. Но ему, одаренному разнообразными талантами, главному читателю детской, потом взрослой библиотек, участнику школьной и клубной самодеятельности, эта среда рабочей окраины была мала. Он, по его собственным словам, "всегда мыслями был с теми, кто мечтает о высоком театре".
И он выходит на сцену ТЮЗа. Но и тот, с его ограниченной тематикой, Владимиру Филипповичу оказался тесен: мечты о высоком театре, о великих героях не давали покоя. И он сам берется за дело, сразу поставив планку своего творчества необычайно высоко. Его душу донимали только мировые гении: Пушкин, Паганини, Рафаэль! Уже во время его писательской работы мне посчастливилось вместе с ним встречаться с читателями: это были настоящие фейерверки исторической и литературной эрудиции, настоящего актерского мастерства. И он, выступая где-нибудь в небольшой школе или прямо в цехе, не жалел себя, как и раньше на театральной сцене, где, кстати, сам играл и роль юного Пушкина, и Паганини, яростно мечущегося между любовной страстью и призванием скрипача. И еще он, побывав в Грузии, берет в герои главного Грузина, Вахтанга Горгасала, вдохновленный народными легендами и его могучей скульптурой, рвущейся с высокого берега Куры, от детского театра древнего храма в бессмертие, в небо.
Но, как истый рыцарь искусства, Владимир Балашов не захотел ограничивать себя одной литературной стезей, - тоскуя по зрителям и слушателям, в 70 лет возвращается на сцену уже в качестве народного барда - и опять с успехом. С неизменным успехом, говоря словами героя его пьесы "Когда в садах лицея..." он никогда "не прятал свое сердце в сюртук". А его "стиховые пьесы" будут жить: мудрый Сомерсет Моэм сказал, что пьесам, написанным стихами, суждена долгая жизнь.
Б. А. Путилов |