08.09.2010
— Леша, почему ж государство в финансировании отказало?
— Мы несколько раз подавали на поддержку Минкульта. Видимо, некоторые сцены всерьез испугали чиновников. Но, скажи, разве ты увидела в фильме что-то пошлое, грязное? Мы старались воссоздать присущий язычеству радостный чистый настрой любви, в которой нет деления на плотскую и духовную. Нет верха и низа, а есть только безоглядная отдача всего себя другому.
— Эротика, которой насыщена картина, переведена на язык обрядовый, культовый. Эрос и Танатос — два главных человеческих влечения — освобождены в картине от пуританских пут умолчания. Эта полноправная сторона человеческой жизни в нашем кино либо ханжески замалчивается, либо отдает такой похабщиной, что лучше б молчали. Вы посмели говорить о любви и смерти, о зыбкой связи с умершими, с иным миром. В словах героя о близости с женой — способ не разрывать окончательно отношений с еще не застывшей ее душой: «У мери нет богов — только любовь друг к другу».
— У Дениса Осокина эта тема невозможности встретиться с любимым звучит еще больнее. Я атеист. Но и прощаясь навсегда, все мы надеемся на встречу.
— Реальность тебя совсем не привлекает?
— Действительность меня не увлекает, может, оттого, что не знаю, как ее снимать, как актерам существовать? Скучно все выходит. Жизнь на экране предсказуема, и смотреть на нее неинтересно. Есть, конечно, люди, умеющие делать это правдиво и вдохновенно.
— И все же твое кино — не фантастика, ты конструируешь особое пространство — не параллельное, другое. Откуда его берешь? Откуда про него знаешь?
— Должна быть плотная, живая сценарная основа. Но ты права, это другой мир. А проистекает он вроде бы из нашей повседневности.
— Хорошо. Вот выпускник вуза Леша Федорченко по распределению попадает в уральский «почтовый ящик». И на заводе рассчитывает трудоемкость антиСОИ — наш ответ на американскую стратегическую оборонную инициативу. Компьютеризирует все расчеты, за что получает долгожданную свободу. Через 20 лет администрация завода представляет его, кинематографиста, к награде «За заслуги перед космонавтикой». Тут и фильм про доблестных космонавтов подоспел. Значит, и в «почтовом ящике» нашлись темы для твоей «небывальщины»?
— Еще как! Представляешь себе закрытый НИИ. Там же своя мифология, свои легенды. Эти закрытые миры раздувает накопленная и не выпущенная в свет энергия. Посмотри телефонный справочник этих предприятий, сколько там неожиданных, странных названий. Я вот думаю: какие необычайные эротические фильмы, фантастику, хорроры можно было бы снять в «почтовом ящике»…
— Я даже знаю, кто бы мог это сделать… Твои «Первые на Луне» — про поколение титанов, сворачивающих неподъемные горы, разворачивающих реки. Получается, что нынешнее поколение — карлики?
— Ну в общем, сейчас все помельче, конечно… Да дело в другом. И сегодня реки разворачивают, дороги сквозь леса проламывают. Мотивации иные. Ради денег подвигов не совершают.
— Твои герои-меряне, они нездешние?
— Просто не умеем их различить, они ж не инопланетяне. Можем жить на одной лестничной площадке и ничего не знать о глубинных омутах жизни наших соседей…
— По сути, они и есть овсянки. Как говорит словарь — птицы незаметные, лесные, зелено-желтые воробьи, живущие, между прочим, по всей территории России.
— Конечно. Неприметных птиц как разглядишь? Нужно особое зрение. Мыслим стереотипами, видим лишь то, что на поверхности. Все первые рецензии на наш фильм назывались: «Овсянка, сэр!» И о людях судим быстро-поверхностно. Нет ни времени, ни таланта рассмотреть, а значит, полюбить. Знаешь, после нашего фильма люди приходили с живыми глазами: «Мы видели овсянок!» И у вас, в Москве, они наверняка есть. Смотри внимательнее.
— Ты попытался взглянуть на сегодняшнюю жизнь с точки зрения языческих верований. Тот же ракурс и в следующем сценарии — «Небесные жены луговых Мари», который ты давал мне читать.
— В этом направлении мы близки с Денисом Осокиным. У нас пять практически готовых сценариев. А «Овсянки» возникли так. Мы снимали документально-игровую ленту «Шоша», героями которой стали марийские жрецы. Когда заслужили их доверие, они разрешили нам снимать в священной роще. Там мы привязали тряпочки к деревьям, загадали желания. Выпили водки. Денис сказал: «Следующий наш фильм будет «Овсянки». Повесть уже была. И сценарий он написал быстро. Мне интересны древнейшие верования, они дают иную оптику во взгляде на сегодняшнее.
— Не оттого ли, что живешь на Урале, родине «тайных уральских былей», сказов Бажова?
— К Бажову у нас относятся, как к матрешкам, — до дыр затерли, пораспродали. В строительстве мира, которого нет, я шел от повести.
— Музыкально выстроенный, ритмически организованный текст Осокина не только наследует опыту прозы модерна: Пильняка, Белого, Добычина — в его слове языческие ритуалы окрашены тоской современного человека, утратившего связь с прошлым.
— Прошлое распознает, считывает будущее. А современный человек живет в герметичном пространстве сиюминутного.
— Будем, Леш, считать тебя разведчиком в параллельных мирах.
— Это ты красиво сказала.
..... |