Вперед, в Зазеркалье!
Отражение первое
Что в зеркале увидеть можно… (фрагмент статьи)
Елизавета Александровна Воронкова бесцельно ходила по комнате, и взгляд ее не мог остановиться ни на чем. Хотелось просто закрыть глаза, чтобы не видеть этот жестокий мир за окном, небо – огромное и безмятежное.
А ведь еще совсем недавно она так радовалась топоту копыт на мостовой, людскому шуму на базарной площади…
Из окон второго этажа каменного здания, стоявшего на горке, ей была хорошо видна жизнь родного города. И она к этой жизни имела самое непосредственное отношение – магазин госпожи Воронковой пользовались спросом у камышловцев. Молодые, расторопные приказчики легко справлялись с делом, и товар не залеживался на полках. Швейные машинки, скобяные изделия, патефоны – все можно было найти у Елизаветы Александровны. Но главным ее счастьем был сын – он оканчивал гимназию, рос юношей развитым, думающим, мечтал продолжить учебу и после помогать матери. Нет… Нет, она не может думать о нем в прошедшем времени…
Воронкова отвела взгляд от окна и увидела себя в большом зеркале, стоявшем в проеме между окнами. А увидев, не узнала себя – изможденное, осунувшееся, постаревшее лицо с красными, опухшими от слез глазами. Видимо, и в самом деле ее жизнь кончилась вместе с жизнью сына…
Его расстреляли. Сначала взяли в заложники, а потом… Причем, в заложники тогда взяли большинство камышловских купцов и просто состоятельных людей (новая – большевистская – власть опасалась саботажа с их стороны). В списке заложников была и она. «Зачем, зачем я согласилась с его доводами!» - корила себя несчастная мать и снова прокручивала в памяти события того вечера, когда за ней пришли вооруженные дружинники – представители новой власти. Вот они вошли, прочитали приказ об аресте и взятии под стражу. Она еще не могла понять, что от нее требуется, как он шагнул вперед и сказал: «Я тебе не позволю… Я мужчина – берите меня…» Пришедшие не протестовали. Она едва успела обнять его.
Шел июль 1918 года. К городу приближались белые. Красные отступали, уводя с собой заложников. Кому-то удалось вернуться, а его, Алексея Воронкова – гимназиста старшего класса, расстреляли на станции Исток…
Елизавета Александровна смотрела в старое зеркало и видела Алешу. Вот он, еще маленький, в этой же комнате, смотрит в это же самое зеркало, а в нем отражаются елка и свечи, зажженные в честь рождества. «Мама, - с восторгом говорит малыш, - а у меня две елки! Там, - он тычет маленьким пальчиком в зеркальное стекло, - еще красивее». Она подходит к нему, наклоняется и обнимает. А он прижимается к ней и шепчет: «И мама красивая – и здесь, и там…» Воспоминание было таким ярким, таким зримым, что она, не сдерживая рыданий, прижимается лбом к холодному стеклу…
Со времени трагедии в семье Воронковых прошло девяносто пять лет, а зеркало до сих пор стоит в бывшем доме Елизаветы Александровны. Сегодня здесь располагается художественная школа, и в нем отражаются лица детей и педагогов…
Елена Флягина
(Грани. Литературно-исторический альманах[Текст] / Ред. коллегия: Геннадий Гридин, Людмила Чиркова, Елена Флягина, Елена Квашнина, Татьяна Ошивалова; вып. редактор: Олег Дегтярев. - Камышлов, 2013. – 77 с.)
|