«Коррупция, как ржа железо, разрушает общество, все устои нашего государства». (Из газет). Сильно сказано. Но дело-то в том, что умом мы понимаем правильность слов, а глубинный смысл доходит не сразу. Наверное, от того что это явление чисто наше. Мы еще не родились, а оно уже существовало.
Степан Белоусов был третьим ребенком в крестьянской семье Белоусовых Петра Борисовича и Калисии Михеевны. До него родились старшие брат Иван и сестра Татьяна, младшей была сестра Наталья. Мать с отцом поженились задолго до октябрьского переворота и жили в маленьком домике в центре деревни Воронино. Они были работящими людьми, но одним трудом у нас на Урале, где земли тощие, не имея механизмов для ее обработки, богатым не станешь. Известие о том, что скинули царя – батюшку, круто изменило уклад жизни. По Уралу прокатились волны гражданской войны. А наиболее наблюдательные и хитрые из крестьян поняли, что новая власть всерьез и надолго. А значит, нос надо держать по ветру. Конечно, были и бессребренники, которые своей искренностью зажигали людей, вели их за собой, но которые потом первыми же и попадали под топор революции, увлекая за собой массу таких же доверчивых, как сами.
Через дорогу от Белоусовых жил Гурьян Николаевич Белоусов. Кроме занятий хлебопашеством ему немалый доход приносил постоялый двор. Деревня стояла на бойком месте. Через нее лежал путь хоть в Екатеринбург, хоть в Невьянск. Поэтому истомленные дорогой путники ежедневно просили то ночлега, то корма для лошадей. Гурьян вступил в партию, а затем в полном согласии с новыми законами о НЭПе на паях с такими же работящими и окрыленными мечтой разбогатеть – как Петр Белоусов – приобрел сельскохозяйственные механизмы: сеялку и веялку. К тому времени Петр Борисович уже имел две лошади и корову. Хозяйство его быстро стало расти. Рядом с маленьким домишком он выстроил большой. Жизнь стала налаживаться.
В недавно организованном колхозе шел набор новых членов. Записывались семьями. И тут встал вопрос, куда девать грудных и малых детей во время страдных работ. В деревне никогда общественных яслей не было. Каждый выходил из ситуации, исходя из собственных средств. Кто нанимал няньку, а кто нянчил своих детей сам. Новая власть сказала: «Женщина тоже человек, она должна работать и приносить общественную пользу». Оставалось дело за малым. Для яслей нужно помещение. Но строить – это долго, да и затратно. А ведь дело не терпит, ясли нужны сейчас. И пошли по старому, уже проверенному пути. Петр Белоусов недавно построил просторный дом. Он вполне подходил по всем параметрам для яслей. А чтобы отобрать у него этот дом, много ума не надо. Причины для этого найдутся. Он непартийный – это раз, пользуется сеялкой и веялкой – это два, дом – полная чаша, (людям ведь всегда завидно, что у кого-то все ладится, и вдвойне обидно оттого, что у него еще прибудет, потому что он работящий) – это три. И отобрали. Не оставили на пропитание ни одной курочки, ни одной овцы. Этого оказалось мало. Отца семейства посадили в тюрьму, а детей с матерью выслали за триста километров на север от Тобольска. Старших Ивана и Татьяну вместе с другими раскулаченными послали строить жилье для поселенцев. Условия были ужасные, отчего те и сгинули там. Калисию Михеевну с малыми детьми вскоре отпустили (от них никакого толку, одна обуза). И те пешком добрались до Тюмени, а оттуда на поезде до Режа. В Реже они встретились с отцом. Того тоже отпустили из тюрьмы. Оказывается, в их деле не нашли состава преступления. В списке подлежащих раскулачиванию Белоусовы не значились. Просто так решила деревенская власть. Но возврату к старому хода не дали. Таких обиженных было немало. Среди них находились умники, которые и посоветовали подать прошение в нарсуд. Через суд Белоусовым выплатили два миллиона. Деньги по тем временам мизерные. На них можно было купить продуктов, не более того. Отец устроился жечь уголь «на Кучатах». Так называли место добычи древесного угля из сосновых поленьев. Кучи поленьев возводились на возвышении недалеко от домны завода. Рабочие закидывали их землей и поджигали. Пламени не давали разгораться. Поленья, забросанные землей, при недостатке кислорода не сгорали, а от возникшего жара томились, превращались в уголь, пригодный для доменного производства. Катя-царица, так звали женщину, которая перевозила уголь на тележке от Кучат к домне, жила на берегу Золотого ключика. Так что до работы ей было рукой подать. А вот Белоусовым жить было негде, скитались по квартирам. Сначала у тетки Степаниды по Козловской улице, потом по Советской у Анны Сергеевны, затем переехали к Тоне Дрягилевой по этой же улице. Вскоре процесс изготовления угля усовершенствовали, построили томительные печи. Две из них установили в поселке Бобровка, который располагался в густом сосновом лесу. Отпала необходимость подвозки дров. Их готовили на месте. Теперь Катя-царица возила уголь на лошади по новой дороге, выстеленной досками.
Степан с сестрой тоже не бездельничали. На лето он подряжался подпаском к пастуху. Стада коров у частников были большие, так что работы хватало. Рассчитывались с ним, как со взрослым, деньгами, ежед |